Приверженцы гностицизма не стремились распространять свои учения среди большой массы людей. Они считали, что исповедуемые ими истины слишком сложны для невежественных и малообразованных граждан. Поэтому многие концепции исчезали после смерти их создателей. Однако в середине II века христианский мыслитель Маркион, опираясь на речь апостола Павла в Афинах о "Неведомом Боге", создал и развил свою гностическую концепцию. Она была настолько простой и понятной, что стала доступна всем людям, исповедующим христианство.

Маркион

Маркион (85-160) родился в семье священнослужителя в Синопе. В то время это была римская провинция, расположенная на севере Малой Азии. Впоследствии мальчик стал богословом и гностиком. Обладал обширными знаниями в абсолютно разных областях естественных наук. Но главным делом его жизни был большой трактат о Ветхом и Новом завете. В нём доказывалось, причём очень квалифицированно, что Бог Ветхого и Бог Нового завета - разные боги . А из этого следовало, что христианам поклоняться Ветхому завету нельзя.

Основатель нового учения прибыл в Рим в 140 году и стал говорить, что подлинный спаситель или Иисус Христос явился к иудеям в 30 году во времена царствования второго римского императора Тиберия. Именно этот Мессия и приходился сыном Верховному божеству. А в Ветхом завете говорится не о Боге, а о ремесленнике Демиурге. Он лишь сделал всю чёрную работу: создал Землю, деревья, растения, океаны, разных тварей земных. Именно Демиург и разжёг вражду к Иисусу в сердцах людей, так как испытывал к нему зависть. Кончилось это тем, что Сына Божьего распяли.

Но в Риме поклонение Богу Ветхого завета уже давно вошло в обиход. Поэтому большая часть церковников новое учение не приняла. В результате церковь разделилась на две части. Меньшинство получило название "маркиониты" по имени учителя, а большинство продолжало считать себя истинными христианами.

Для самого же Маркиона всё кончилось довольно плохо. Его предали анафеме, объявили последователем сатаны, а учение признали ложным. Но самое неприятное заключалось в том, что книгу философа подвергли замалчиванию. Для любого учёного подобное действие является крахом и жуткой трагедией. Философ умер в забвении, а учение его было известно лишь небольшому кругу почитателей.

Судьба учения Маркиона

Гностическая концепция, созданная Маркионом, не забылась и не исчезла. Нашлись люди, которые из разных текстов собрали основные аргументы философа. А суть их заключалась в том, что Бог Нового завета - добро, а Бог Ветхого завета - зло. Они абсолютно разные и противостоят друг другу.

В Малой Азии в IX веке эти философские выкладки были взяты за основу павликианами . Эти люди вступили в борьбу с византийским православием. Им нужна была фундаментальная, хорошо обоснованная идея, и маркиониты со своими взглядами, противоречащими официальным догмам, прекрасно подходили для этого.

Павликиане не отвергали Евангелие, но называли крест символом проклятия, так как на нём распяли Христа. Они не признавали икон и обрядов, не признавали также таинств крещения и причастия, а всё материальное считали злом. Вместе с тем они сделали своим главным промыслом продажу пленённых юношей и девушек арабам. В их ряды охотно шли попы-расстриги, бывшие военные и монахи. Их главным лозунгом было отрицание жизни.

Но в подобных мировоззрениях не стоит винить Маркиона. Он являлся лишь прекрасным филологом, показавшим принципиальное различие между Ветхим и Новым заветом. Он проповедовал аскетизм, безбрачие, целомудрие, запрещал есть мясо и пить вино. Но всё это не носило жестокого и категоричного характера. Среди маркионитов находились люди, которые не выполняли часть необходимых правил. Однако их допускали до всех таинств и не чинили им никаких препонов.

Павликианство было полностью разгромлено в 872 году. Но пленённых павликиан не казнили, а разместили на границе с Болгарией для несения пограничной службы. Так видоизменённая маркионитская доктрина проникла на Балканы к славянам и породила богомильство . Это один из вариантов дуализма, но кардинально отличающийся от манихейства , которое было популярно в те годы в Македонии.

Богомилы учили, что глава созданных Богом ангелов Сатаниил восстал из гордости и был низвергнут в воды, так как суши тогда ещё не было. Сатаниил создал сушу и людей, но он не мог их одушевить. Тогда он обратился к Богу за помощью, а взамен пообещал беспрекословное послушание. Бог вдунул в людей душу, но коварный Сатаниил не сдержал обещание и сделал Каина.

Тогда Бог создал бесплотного духа Иисуса и поставил его во главе всех бесплотных ангелов. Иисус вошёл в одно ухо Марии, вышел из другого и обрёл форму человека. Руководимые им ангелы схватили Сатаниила, скрутили его и отняли у него суффикс "ил". А в нём как раз и хранилась вся мистическая сила. Стал он после этого Сатаной, и загнали его под землю в ад. А Иисус вернулся к Богу, оставив материальный мир, созданный Сатаниилом.

Таким образом, видно, что маркиониты, придерживаясь определённого учения, невольно поспособствовали созданию других учений. Базировались те вроде как на основных постулатах Маркиона, но в то же время имели с ними мало общего. Причём павликиане отличались от богомилов гораздо больше, чем католики от православных. Их сходство было лишь в отрицании устоявшихся норм, касающихся Ветхого и Нового завета, а во всём остальном явно проглядывалось кардинальное различие позиций.

В наши дни подобные учения не пользуются популярностью среди широких слоёв населения. Интерес они представляют лишь для узкого круга специалистов. Те их изучают, исследуют и создают общую историческую картину далёкой эпохи, во времена которой жило немало умных талантливых и мыслящих людей. Ярким примером тому является то учение, которое мы сейчас рассмотрели .

Cтатью написал Максим Шипунов

• Докетизм : Иисус не родился, но явился людям, чтобы избавить их от власти материи. Тело Спасителя не было вещественно, так как вещество есть зло - но, вместе с тем, оно не было и одним призраком (как учили гностики): оно было действительным телом, хотя и невидимым, и облечено было во внешнюю призрачную форму, почему было чуждо страдания физического. Спасение соделано Сыном верховного Бога не живых только, но и умерших, для чего Он сходил в ад , где были избавлены от мучений язычники и ветхозаветные грешники; но ветхозаветные святые отказались послушаться Его и остались в прежнем состоянии, считая, что Христос искушает их, как их искушал прежде Демиург-Яхве.
• Дуализм : Бог Ветхого Завета не имеет ничего общего с истинным Богом - Отцом Небесным. Никакого предварительного откровения о явлении в мир этого истинного Мессии дано не было; истинного Мессию люди должны были узнать по учению и делам его. Этот сын всеблагого верховного Бога явился в Капернауме в 15-й год царствования Тиверия и, с целью обратить к себе иудеев , говорил, что он - тот Мессия, которого предсказывали пророки Демиурга. Демиург, не зная о том, кто этот Мессия, и завидуя его славе, возбудил вражду к нему между иудеями, а бог материи, дьявол , побудил и язычников соединиться с ними во вражде к Сыну Божию; таким образом, Спаситель мира был распят. Впоследствии должен и к ним прийти Мессия - Мессия Демиурга, который соберёт сынов Израиля со всех стран, создаст всемирную монархию иудеев и дарует им земное блаженство, а людей подвергнет мукам, кроме спасённых Сыном всеблагого Бога: души их будут освобождены от материи, то есть плоти, и, находясь в телах духовных, будут обитать с Богом и в Боге. Воскресение тел в их земном виде Маркион отрицал.
• Аскетизм : Маркион запрещал брак и требовал обета безусловного целомудрия при крещении, отречения от всех удовольствий, воздержания в пище до наименьшей её меры, причём безусловно запрещалось мясо и вино ; особенно настаивал на непоколебимости в вере во время гонений; называл своих последователей «сотоварищами в ненависти и скорби». Маркиониты не только не избегали преследований за Христа, но нередко провоцировали их, и их община гордилась обилием своих мучеников . Кто чувствовал себя не в силах выполнять все эти требования, тот оставался в обществе маркионитов лишь на степени «оглашенного», хотя, вопреки практике церкви, и оглашенные у них допускались до всех таинств . В случае смерти оглашенного допускалась замена его для крещения другим человеком.
• По заявлениям самого Маркиона, он ничего не заимствовал ни от греческой философии , ни из Египта или Персии , и не признавал другого источника для религиозного учения, кроме Священного Писания (хотя Ипполит в «Философуменах » указывает в его системе черты учения Эмпедокла).

Маркион и гностики

Несмотря на то, что Маркиона классифицируют как гностика, тем не менее в его учении была своя специфика :

• Спасение верой, а не знанием
• Буквальное, а не аллегорическое толкование Библии

Судьба идей Маркиона

Напишите отзыв о статье "Маркион"

Примечания

Ссылки

Литература

• A.M. Иванцова-Платонова, «Ереси и расколы трёх первых веков христианства» (М., )
• Морев М. П. 2002: : Авт. дисс… к.и.н. Саратов.

Отрывок, характеризующий Маркион

Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c"est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.

0 18742

Сегодня мы должны понимать, что первое поколение христиан не очень заботилось о сочинении книг для будущего; им казалось достаточным сохранить в своем сердце живой образ Того, кого надеялись увидеть в скором времени «грядущим на облаках» - (как то иудеи к тому времени записали в Дан.7:13-14)*

В середине II в. Папий Гиерапольский писал: « Я же не замедлю тебе восполнить мои толкования тем, чему я хорошо научился у пресвитеров и что хорошо запомнил, в подтверждение истины. Ибо я с удовольствием слушал не многих многоречивых, но истину преподававших, и не повторяемых чужие заповеди, но чрез Господа в вере данные и исходящие от Истины. Когда же приходил с пресвитерами общавшийся, о пресвитерских беседах я расспрашивал, что Андрей или что Петр говорил, или что Филипп , или что Фома , или Иаков , или что Иоанн , или Матфей , или кто другой из Господних учеников, а также что говорят Аристион и пресвитер Иоанн , Господни ученики. Ибо не из книг столько мне пользы, сколько чрез живой голос и непреходящее ».

Поэтому в течение почти ста(!) лет после распятия Иисуса первые христиане, нисколько не стесняясь, вставляли в христианские сочинения целые отрывки, комбинировали рассказы и дополняли их одни другими; человек, имеющий только одну книгу, хотел, чтобы в ней содержалось все, что ему было дорого, и надписывал на полях своего экземпляра слова и притчи, которые он находил в других местах и которые его волновали.

Так, Ириней Лионский сообщает : «Старцы, видевшие Иоанна, ученика Господня, рассказывали, что они слышали от него, как Господь учил о тех временах и говорил: придет время, когда станет произрастать такая виноградная лоза, у которой будут десять тысяч ростков, на каждом ростке десять тысяч веток, на каждой ветке десять тысяч сучков, на каждом сучке десять тысяч гроздей, у каждой грозди десять тысяч ягод, а из каждой ягоды можно будет выжать по двадцать пять метретов вина ; и когда кто-нибудь из праведников возьмет в руки одну гроздь, то другая гроздь скажет: ‘я — лучше, возьми меня и воздай славу Господу’; равным образом будет произрастать пшеница, у которой каждое зерно даст десять тысяч колосьев, каждый колос даст десять тысяч зерен, и каждое зерно даст десять фунтов чистой белой муки; то же будет и с другими плодами, семенами и травами.

Об этом, и Папий, ученик Иоанна и товарищ Поликарпа , муж древний, письменно свидетельствует в своей четвертой книге, ибо им составлено пять книг. Он прибавил следующее: ‘Это для верующих достойно веры. Когда же Иуда -предатель не поверил этому и спросил, каким образом сотворится Господом такое изобилие произрастаний? - то Господь сказал: это увидят те, которые достигнут тех [времен]’ ».

Этому свидетельству о райском винограде-великане, о котором якобы говорил Иисус, не поверил даже Евсевий Кесарийский (Памфил) , назвавший Папия за этот и подобные рассказы человеком скудоумным и заражённым иудео-христианским милленаризмом .

Позднее, около 185 года, Ириней в письме к Флорин у, также бывшему учеником Поликарпа, но позже ставшему «гностиком», пишет: «Такие догматы, Флорин, говоря кратко, не принадлежат здравой мысли… я мог бы показать место, где сидел и разговаривал блаженный Поликарп… как он рассказывал о своих встречах с Иоанном и с другими самовидцами Господа, как припоминал он слова их, что он слышал от них о Господе, о чудесах Его и учении. Как Поликарп принял все от самовидцев Слова жизни, то возвещал он согласно с Писанием. По милости Божией ко мне, я тогда внимательно это слушал и записывал не на хартии, а в сердце ».

И это пишут «канонические христиане».

Кроме дошедших до нас Евангелий, были и другие. В середине II в. Иустин/Юстин постоянно ссылался на некие «Достопамятности апостольские » . Эти «мемуары», хотя и близки каноническим Евангелиям, но в них есть и то, чего нет в сложившемся позже каноне. По его словам, Иисус родился в пещере у Вифлеема , помогал затем отцу в его плотничьих работах; при крещении в Иордане возгорелся огонь и голос с неба сказал: «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя » (срав. с Пс.2:7 ) . В противоположность каноническим Евангелиям, Иустин/Юстин сообщает, что после распятия Иисуса все Его ученики отпали и отреклись от Него, подобно тому как и автор апокрифического Послания Варнавы сообщает (Варн.5), что перед призванием своим апостолы Иисуса были «крайне грешными, дабы показать, что пришел не праведников, а грешников призвать на покаяние ».

Всех перечисленых авторов, несмотря на их заблуждения и мифотворчество, все же отнесли к «каноническим христианам ». В то же время плодились многочисленные секты откровенных гностиков и апостатов. И, как мы понимаем, подогреваемых ветхим заветом и фарисеями было великое множество.

Но помимо этического аскетизма, свойственного Маркиону, ветхозаветствующие начали приписывать ему аскетизм, как предмет метафизического построения. Так «постоянное воздержание» Маркиона в вопросах пищи - вегетарианство и отказ от алкоголя, - его противниками было объявлено «во благо разрушениями пренебрежения, и отвращения к трудам творца » - как говорил переводчик «Вульгаты»/торы - Иероним Стридомский . В результате, антимаркиониты вывели и «идеологическую» основу для крайней формы гностицизма – манихейства. Так, из воздержанности в половых отношениях они сделали такой устрашающий вывод: «Не желая помогать продолжению мира, созданного Демиургом, маркиониты провозглашают воздержание от супружества, бросая вызов их творцу и торопя Благого, который призвал их и который, говорят они, является Богом в другом смысле: поэтому, не желая что-либо оставить здесь внизу, они обратились к воздержанности не из нравственных соображений, но от враждебности к их создателю и нежелания использовать его творение » - говорит родственник Иосифа «Флавия» бан Маттафия - Климент Флавий. Здесь не упоминается широко распространенная в ту эпоху тема сексуальности - «осквернения плотью» и ее «вожделения» - даже в браке. На его место становится аспект размножения, который в глазах тогдашней Церкви единственно оправдывала цель брака, как разрешенную природой. Маркиону же его противники приписывают типично гностический аргумент, который в действительности развил создатель «мировой религии» - манихейства - выходец из иудействующей секты «элкасаитов» Мани (216- ок.276): «размножение является изобретательной уловкой для неограниченного удержания душ в мире ». Так писал современник иудействующего Мани - сектант Тертуллиан (165-240), приписывая свои домыслы Маркиону, умершему полвека тому назад.

Из учеников Маркиона был известен Апеллес , учивший в Риме в 180-ых годах, о котором даже его оппоненты свидетельствовали: «уважаемый за свой образ жизни ». «Этот Апеллес тысячами слов поносил моисеев закон; во множестве книг с великим усердием хулил писание ветхозаветное и, как ему казалось, изобличил его и изничтожил ». Апеллес был христианином, он утверждал, что верующие во Христа «спасутся, но только если делали добрые дела ». Кстати, его враги не понимали этой фразы, и ставили её в вину Апеллесу.

Как и Маркион, Апеллес не находил места в Христианстве для ветхого завета, считая последний учением исключительно для иудеев. «Он стал говорить, что вообще не надо исследовать ветхозаветное писание: пусть каждый остаётся при своей вере ». Так же Апеллес утверждал, что ветхозаветные пророчества вдохновлены не Богом, а «исходят от вражеского духа ».

Главной ошибкой Маркиона было то, что он принимал за истину само иудаисткую мифологию описывающую «творца» (или же это ему приписали «ветхозаветствующие»). Но, во-первых , само ветхозаветное описание «бога» выглядит крайне сомнительным - если иудеи «исполняли прихоти отца своего », то это очевидный «человекоубийца», «не устоявший в истине» «диавол» . Во-вторых , не нужно было вообще ориентироваться на те измышления, которые выдавали и выдают иудейские жрецы - хотя бы в виду специфичности их объекта поклонения - «лжеца и отца лжи ».

Маркион родился в Понте и около 140 г. прибыл в Рим, где был отвергнут церковью (Тертуллиан, «Предписание против ересей», 30). Впрочем, время его деятельности неясно, как не определена и степень его причастности к гностикам. К 150 г. у него было уже множество последователей, а основанная им секта просуществовала несколько веков. Вопреки распространенному мнению Маркион не отвергал Ветхий Завет, а, наоборот, считал его откровением Божиим, которое следовало понимать только буквально. Ведь в нем рассказывалось о Боге, сотворившем мир и даровавшем Закон Моисею, посылавшем пророков и совершавшем чудеса, предсказавшем немало событий и обещавшем послать Мессию, дабы уничтожить зло и воздвигнуть Царство небесное на земле. Однако Маркион не мог поверить, что Бог Ветхого Завета является Отцом благого и непорочного Христа. Иисус призывал людей быть милосердными, как милосерден Отец их на небесах (Лк. 6:36). Поведение Творца не соответствовало этим словам: Он делал зло тем, кого ненавидел, и жестоко карал нарушителей Его заповедей. Да и создания Его были несовершенны: ядовитые насекомые, хищные звери, развратные люди. Он подвержен ошибкам, в чем сам раскаивается, может изменить мнение (а все это несовместимо с греческой концепцией Бога как неподвижной сущности). Более того, Он пребывает в заблуждении, поскольку считает себя единственным Богом, а на самом деле есть еще Другой, Неизвестный. Этот–то Другой и является, по мнению Маркиона, добрым и любящим, Он позаботился о несчастных жертвах злобного Творца и послал к ним Христа. Вначале Бог Ветхого Завета по глупости принял Иисуса за своего Мессию, но позже осознал свою ошибку и договорился с Неизвестным о сделке: смерть Иисуса за души всех, преступивших Закон. Отсюда и начинается Евангелие безусловного прощения грехов, освобождения от «клятвы закона». Благую Весть принимают и язычники, а Иисус побеждает смерть и вырывается из рук Творца, открывая врата ада и выпуская узников. Однако, предупреждает Маркион, Творец не думает сдаваться. Рассерженный из–за неудачи, Он решает обмануть апостолов и подменяет Благую Весть Иисуса проповедью своего Мессии, о чем и говорит Павел Петру в Гал. 2:11–14. Таким образом, в нашем Новом Завете перепутались Евангелие Иисуса и принципы Творца. Подлинными Маркион считал только Послания апостола Павла и Евангелие от Луки. Однако и их приходилось пересматривать, чтобы очистить от внесенных иудействующими христианами поправок. Маркион удалил из Евангелия рассказ о Рождестве Иисуса, поскольку он слишком напоминал о процессах творения и любодеяния.

Все начинается со слов: «В пятнадцатый год правления Тиверия кесаря…» (Лк. 3:1). Иисус, уже взрослый, пришел в Капернаум и проповедует в синагоге (Лк. 4:31).

Такая система была очень привлекательна для эмоциональных людей: безгранично любящий и бесконечно добрый Бог прощает всех и спасает от страшной кары, освобождает от строгостей Закона и трудностей нравственного порядка, связанных с Ветхим Заветом, дает уверовавшим надежду на окончание земных страданий и небесное блаженство. Поклонникам платонической философии, приверженным идее о Высшем Благе и творце–демиурге, тоже нравилась теория Маркиона. Так он собрал изрядное число сторонников, которые покорно ограничивали себя в пище, воздерживались от половой близости и с готовностью шли на смерть за убеждения, называя все это борьбой с Законом и Плотью за чистый Дух.

Другие христиане осуждали учение Маркиона. Во–первых, концепция двоебожия была совершенно неприемлема: маркиониты не могли объяснить, чья сила поддерживает вселенную и почему Добрый не вступит в борьбу со Злым. Получалось, что не было разницы - два бога или ни одного (Ириней, «Против ересей», 3.25.3; Тертуллиан, «Против Маркиона», 1.27). Маркиониты жили в этом мире, постоянно пользуясь плодами творческой деятельности злого бога, из–за чего им пришлось отказаться от идеи Воскресения плоти и спасения мира. Учение Маркиона о Христе считают близким к докетизму (от греч. dokein): Иисус лишь казался человеком, Его плотское тело было иллюзией (Тертуллиан, «Против Маркиона», 3.8). При этом в письменных текстах Маркиона подобных утверждений нет, они получались из его учения путем логических рассуждений. Возможно, сам он и не предполагал подобных выводов из своей теории. Изначально Маркион хотел просто отделить Высшего Бога от второстепенного Творца, но связь между двумя богами осталась неясной, как и вопрос о природе Христа. Вполне возможно, гностики, принявшие учение Маркиона, и добавили туда эти недостающие главы позднее.

Если последнее предположение верно, то начало деятельности Маркиона следует отнести к периоду, когда новозаветные книги еще не были закончены, а Игнатий писал свои работы против докетизма. В противном случае Маркион мог быть современником гностиков и создавать свои теории под влиянием как гностицизма, так и традиционного христианства. Если это так, то он хотел написать простое и понятное толкование Ветхого Завета и христианской истории в ответ на извращенные идеи гностиков и расплывчатые убеждения тех, кто верил в Творца, но отрицал иудейскую религию. Вопрос о принадлежности Маркиона до сих пор остается открытым.